Светлана Крымская

РАССКАЗ  О  СЕБЕ

( из телеинтервью)

 Когда-то, в начале 60-х, мой старый и очень любимый друг Станислав Рассадин назвал наше поколение «шестидесятниками». Сам он не очень любит вспоминать это определение, скорее всего, потому что наше поколение отнюдь неоднородно: кто-то ударился в карьеру, кто-то разочаровался  в идеалах юности и спился или эмигрировал, но  всё  же осталось  много людей, совсем не знаменитых, чья юность пришлась на времена  «хрущёвской оттепели», для которых служение избранному делу, профессии, ставшей судьбой, и убеждение в том, что нельзя быть счастливым в несчастной стране и что в конце-концов всё решают твои личные человеческие качества – отношение к делу и людям – не пустой звук.

        Я родилась в том злосчастном 37 году, о котором до  56-го практически ничего не знала.  Не знала даже о том, что моя двоюродная сестрёнка, которую её мама – родная сестра моей – привезла в Казань из Ленинграда потому, что отца её, крупного инженера-энергетика, посадили как «врага народа».Так и росли вместе, в доме дедушки и бабушки по материнским линиям. Довоенного детства почти не помню, а вот день 22 июня помню прекрасно и  совсем не оттого,. что осознала трагичность момента. а потому что мама меня впервые в жизни отшлёпала за то что я начала выть противным голосом, когда она заявила. об отмене запланированного  похода в зоопарк  «потому что началась война.».

     С будущей профессией определилась лет, примерно, в пять. Сейчас, размышляя над прожитой жизнью, прихожу к мысли, что было в ней несколько судьбоносных моментов и первый  среди них  тот, что нас с сестрёнкой  определили обманным путём в детский сад.  (Обман заключался в том, что дедов родственник  выдал нас за своих внучек и устроил в «ведомственный» детсад.) Раскрылся  обман через пару месяцев и нас оттуда выставили, но главное для меня уже свершилось – я впервые увидела и услышала рояль.

Вернувшись домой, я тут же пристроила свои фанерные «доминошки» с картинками на кухонном столе и принялась «музицировать» под собственное пение, а мама , мечтавшая в юности стать певицей, тут же решила, что «ребёнок – вундеркинд» повела меня в ЦМШ (Центральную музыкальную школу). Там  сказали, что у ребёнка абсолютный слух, но учиться пока рано, а чтобы поступать на фортепиано – надо иметь дома музыкальный инструмент. Взять пианино напрокат тогда было абсолютно нереально и мне купили рояль. Это  совсем отдельный рассказ и назвать его следует не иначе, как «подвиг материнской любви», т.к. мои родители ради этого продали всё, что у них было более-менее стоющее… Итак, в 43 году меня взяли в подготовительный класс ЦМШ, а в 45-м, прямо напротив нашего дома открылась Казанская Государственная Консерватория. И это был второй подарок судьбы, т.к.  начали прибывать приглашённые педагоги со своими детьми. Жили они тогда либо во флигеле, либо прямо в консерваторских классах, и я на правах «будущей пианистки» тут же отправилась с ними знакомиться.  

Ещё стонала под фашистскими ногами
Земля, залитая кровавыми слезами,
Ещё пожарищем пылали небеса,
Не смолкли грозных пулемётов голоса , 
Ещё не кончились военные мытарства,
Когда осмелились вступить мы в звуков царство
И зашагать дорогой  дальней и тернистой,
Мечтая стать  ВЕЛИКИМ СКРИПАЧОМ
                     иль ПИАНИСТКОЙ

 Так что без всякого преувеличения могу сказать, что выросла в консерваторском дворе, а летом, в каникулы, местом наших игр становились все классы подвального помещения.

Училась я легко, была круглой отличницей в обеих школах и мой отец собирал «из гордости» не только все  «Похвальные  грамоты», но и  ежегодные  табеля успеваемости, в которых были сплошные пятёрки. Этого я , честно признаться, не знала и была сильно потрясена, когда перед тем, как в школу собралась моя дочь, он всё это вытащил из «загашника» и стал ей внушать, что она должна учиться не хуже мамы.

Дочь появилась, когда я была студенткой  2-го курса и то, что ей на роду написано тоже стать пианисткой, я поняла очень рано, потому что она всё время вертелась возле рояля и подбирала на слух не только песенки, но и всё, что играли мои ученики. (Уже на третьем курсе я начала преподавать в музыкальной школе). Учить я её начала сама, очень рано. И в шесть лет  она уже играла на телевидении  концерт для фортепиано с оркестром. Правда, вместо оркестра была лишь мама за вторым роялем. А потом она перешла учиться к моей подруге, потому что я считала, что мама в качестве учительницы может быть только на самом первом этапе…

      Третьим подарком судьбы был мой учитель по специальности в консерватории, хотя этому предшествовали события весьма драматичные.

      Его роль в моём становлении и человеческом, и профессиональном настолько значительна, что  это стоит отдельного разговора, тем более, что сейчас такие учителя – чрезвычайная редкость. Он и сам  себя, смеясь, называет  «вымирающим мамонтом». После консерватории было ещё три года  ассистентуры-стажировки, работа в только что появившейся специальной средней музыкальной школе при Консерватории и только потом добровольный отъезд из Казани в «самостоятельное плавание». И только тогда, в процессе самостоятельной  концертной жизни появилась вторая, «смежная» профессия музыковеда, ставшая моей судьбой.

)